Когда в декабре 1896 года общественность отмечала 35-летний юбилей литературной деятельности Станюковича, он получил много писем от читателей самых простых сословий, благодаривших его за Морские рассказы, за "Письма знатного иностранца" и за другие романы и повести.

Станюковича радовала высокая оценка его творчества, но с присущей ему скромностью и требовательностью к себе он отвечал в письме к организаторам: "Я не заблуждаюсь насчет своих литературных заслуг и не бывал в роли Нарцисса. Если я никогда и ни при каких обстоятельствах не служил пером тому, что считал вредным или безнравственным, то ведь это не достоинство, а примитивная обязанность всякого несколько уважающего себя литератора... Что же касается до моей деятельности как беллетриста, то она ничего выдающегося не представляет в исключительно художественном смысле, чтобы за нее чествовать... Я же как писатель был и есть, выражаясь метафорически, одним из матросов, не боящихся бурь и штормов и не покидающих корабля в опасности, но ни капитаном, ни старшим офицером, ни даже рулевым литературным не был".

Соглашусь с мнением самого автора, но более - он Первоклассный беллетрист. Если рассматривать хотя бы только Морские рассказы, малая часть которых вошла в этот сборник, то очевидно:

во-первых, выигрышна сама тема - море, путешествие, приключение, суровый быт матросов. Рассказы с динамичным сюжетом, яркими колоритными персонажами, оригинальным бытописанием.

Взять хотя бы рассказ "Человек за бортом" - кульминация рассказа, как матрос упал за борт, наступает ближе к концу, но все предваряющее повествование не уступает по эмоциональному напряжению. Каждый герой выписан выпукло, замечены и переданы его особые черты внешности и характера, его привычки в поведении и в образе мыслей - как быстрый карандашный набросок, точно схватывающий суть человека.

приведу отрывки:

о Шутикове:

"И эта довольная улыбка, ясная и светлая, как у детей, стоявшая в мягких чертах молодого, свежего лица, подернутого краской загара, и эти большие темные глаза, кроткие и ласковые, как у щенка, и аккуратная, подобранная

сухощавая фигура, крепкая, мускулистая и гибкая, не лишенная, однако, крестьянской мешковатой складки, все в нем притягивало и располагало к себе с первого раза, как и чудный его голос. И Шутиков пользовался общей приязнью. Все любили его, и он всех, казалось, любил. <,...>, Его веселый, сердечный смех часто раздавался на клипере. Бывало, он что-нибудь рассказывает и первый же заразительно, вкусно смеется. Глядя на него, и другие невольно смеялись, хотя в рассказе Шутикова иногда и не было ничего особенно смешного".

об Игнатове:

"Его гладкое, сытое, чисто выбритое, покрытое крупными веснушками лицо с небольшими круглыми глазами и острым, словно у ястреба, загнутым носом, отличавшееся всегда спокойной сдержанностью и довольным степенным видом неглупого человека, понимающего себе цену, теперь было искажено отчаянием скряги, который потерял все имущество. Нижняя челюсть вздрагивала, круглые его глаза растерянно перебегали по лицам. Видно было, что покража совсем его расстроила, обнаружив его кулацкую, скаредную натуру. Недаром же Игнатов, которого некоторые матросы уж начинали почетно величать Семенычем, был прижимистым и жадным к деньгам человеком. <,...>, Он вел крайне воздержанную жизнь, вина не пил, на берегу денег не

тратил. Он копил деньги, копил их упорно, по грошам, знал, где можно выгодно менять золото и серебро, и под большим секретом давал мелкие суммы взаймы за проценты надежным людям".

о Прошке:

"Прохор Житин, или, как все пренебрежительно называли его, Прошка, был самым последним матросом. Попавший в матросы из дворовых, отчаянный трус, которого только угроза порки могла заставить подняться на марс, где он

испытывал неодолимый физический страх, лентяй и лодырь, отлынивавший от работы и ко всему этому нечистый на руку, Прошка с самого начала плавания стал в положение какого-то отверженного парии. Все им помыкали, боцмана и унтер-офицеры походя, и за дело, и так, здорово живешь, ругали и били Прошку, приговаривая: "У, лодырь!" И он никогда не протестовал, а с какой-то привычной тупой покорностью забитого животного переносил побои. После нескольких мелких краж, в которых он был уличен, с ним почти не разговаривали и обращались с пренебрежением. Всякий, кому не лень, мог безнаказанно обругать его, ударить, послать куда-нибудь, поглумиться над ним, словно бы иное отношение к Прошке было немыслимо. И Прошка так, казалось, привык к этому положению загнанной, паршивой собаки, что и не ждал иного обращения и переносил всю каторжную жизнь, по-видимому, без особенной тягости, вознаграждая себя на клипере сытной едой да дрессировкой поросенка, которого Прошка учил делать разные штуки, а при съездах на берег - выпивкой и ухаживаньем за прекрасным полом, до которого он был большой охотник, на женщин он тратил последний грош и ради них, кажется, таскал деньги у товарищей, несмотря на суровое возмездие, получаемое им в случае поимки".

об ИНТРИГЕ - Только читатель определился, что действие как будто разворачивается вокруг пропажи денег у Игнатова, но дальше понятно, что это обманчивый ход, а кульминация и развязка - как Шутиков падает в воду, а Прохор его фактически спасает.

По тому, как тщательно выстраивается и прорабатывается сюжет и подготавливается развязка (на примере этого рассказа, и других, и, особенно, в крупных произведениях), по уровню мастерства писателя-беллетриста я бы поставила Станюковича рядом с Жюлем Верном.

Рекомендую начинать чтение Станюковича с повести "Максимка".

По ней был снят замечательный фильм, занявший в 1953 году одно из первых мест в советском прокате.

История негретёнка, спасенного российскими моряками с разбитого судна, перевозившего рабов в Америку, - и ставшего юнгой российского флота.

И книга, и фильм одинаково интересны...